Крис Уотсон (ex-Black Rose): "Группа всегда была подружкой невесты на чужих свадьбах"

Наряду с Diamond Head, Angel Witch, Samson и Grim Reaper Black Rose были одними из тех, кому прочили международную известность и славу. Действительно, эта многообещающая команда выпустила несколько ярких синглов и ЕР, три очень качественных альбома, но так и не стала по-настоящему популярной. Бывший гитарист Black Rose Крис Уотсон рассказывает о ранних днях группы и рассуждает о причинах того, почему она так и не смогла совершить прорыв.

ENGLISH VERSION

Крис, расскажи о своих первых шагах в музыке. Что вдохновило тебя взять в руки гитару? Как ты получил своё прозвище “Wah Wah”?

В 1974 году, когда мне было 12, мой отец частенько ставил записи Лаби Сиффре, Ли Хезлвуда и Нэнси Синатра, ну и плюс Элвиса Пресли. Хотя я и считал эту музыку устаревшей, я сразу же услышал в ней яркие мелодии и ритм. До сих пор помню песни “Leader of the Gang” (Гэрри Глиттер) и “Johnny Remember Me” (Джон Лейтон). Добавь сюда The Beatles и то, к чему они стремились в то время, и будет понятно, что слушала в то время вся Великобритания. «Великолепная четвёрка» всё ещё записывалась, но ей в затылок уже дышал глэм и исполнители вроде  Mott The Hoople, Дэвида Боуи, T-Rex… Я застал появление всех этих групп, хотя на гитаре ещё и не играл. Помню, как я купил “Billion Dollar Babies” Элиса Купера, “Changes One” Боуи и "How Dare You” 10CC. И всё, я пропал! Я решил, что хочу играть на гитаре, которую мой отец в итоге купил у своего приятеля. Он спрятал её под кроватью до Рождества. Когда он уходил в паб, я доставал гитару и бренчал на ней. Гитару отец купил в августе, так что к Рождеству я научился играть порядка 20 песен. Он посмотрел на меня с удивлением, а когда понял, что я тайком от него играл на гитаре, то сказал: «Ах ты щекастый засранец!» Самое большое влияние на меня оказал Билл Нельсон из Be Bop Deluxe. Он был неповторим в плане мелодий и текстов, и я до сих пор считаю, что Be Bop были неповторимой группой, просто бесподобной. Что касается прозвища “Wah Wah”, то до появления Интернета так меня никто не называл. В моём городе меня звали “Woto”.  

Твоей первой группой была Bad Luck, где также играли Крэйг Эллис (Tygers Of Pan Tang) и Боб Хенман (Holland, Hammer). Что ты помнишь о тех деньках? были ли у вас какие-то песни собственного сочинения?

Ага! На самом деле, моя первая группа называлась Overload, и в неё входили Крэйг Эллис (мы жили на одной улице), парень по имени Пол Килбёрн, игравший потом в разных группах, и Ян Ригби, отличный музыкант. У нас был вокалист по имени Филли Рентон, который погиб в аварии в 1982 году. Эта группа просуществовала даже дольше, чем Bad Luck. Наша первая репетиция состоялась в тот же самый день, когда вышел первый номер “Kerrang!” с Ангусом Янгом на обложке. У меня до сих пор остались фотографии Overload. С Bad Luck мы играли “Highway Song” Blackfoot, песни AC/DC и UFO. А в Overload мы исполняли Rush, Blue Oyster Cult, опять-таки AC/DC, The Doobies.

Когда ты присоединился к Black Rose, у них уже были кое-какие достижения вроде заметки о группе в “Kerrang!”. Было ли это для тебя повышением в статусе? Кстати, как ты оказался в Black Rose?

Да, для меня это стало большим шагом вперёд, и я упорно работал с группой, сочиняя песни и помогая группе раскрутиться. А получил эту работу я благодаря тому, что оказался в нужное время в нужном месте. Помню, как парень по имени Энди из Malpractise рассказал мне о прослушиваниях в Black Rose, но сам он был не в восторге от них. Ну, а я пошёл на прослушивание и получил место в группе. Так что пошёл ты на хер, Энди! Я помню тот день в мельчайших подробностях. За три часа до прослушивания я вернулся с фестиваля “Monsters of Rock” в Доннигтоне и устал до смерти. Практически сразу после этого мы отправились в студию Guardian, где записали песни “No Point Runnin”, “Sucker For Your Love” и “Ridin’ Higher”. Я был взволнован, ведь это был мой первый опыт работы в студии. Мне было всего 19 лет, и мне предложили пойти встудию и записать что-то. Но, кажется, это сработало. Тогда мы записали, наверное, самые известные песни Black Rose, хотя и не заработали на них кучу денег.

Расскажи, как выглядел процесс сочинения песен в Black Rose. Был ли Стив Бардсли основным автором или все вносили свой вклад? 

Да, Стив отличный композитор, хотя он так и не получил заслуженного признания на этом поприще. Думаю это из-за того, что Джефф Бартон наехал на группу из-за песни "We’re Gonna Rock You”. По-моему, нужно быть по-особому тупым, чтобы наслаждаться песней в одном стиле у определённой группы, а потом взять и наехать на другую группу за то, что она попыталась сочинить нечто похожее. Зато нас ценили другие критики. Думаю, Дэйв Рейнольдс понимал нашу суть. Что касается сочинения песен, то я достаточно медлительный в этом песне. Помню, как сочинял рифы для "Boys Will Be Boys”, “Stand Your Ground”, “Sucker For Your Love”. Я добавил множество деталей к песням на “Cure For You Disease”, полностью сочинил “Doghouse”, но со Стивом сложно тягаться в плане скорости сочинения и итогового вклада в песни.

Как ты оцениваешь работу вашего менеджера Джима Скалли?

Тут я должен быть очень аккуратным в оценке, потому что мы с Джимом дружим и по сей день. Его преданность группе была неоспорима. Думаю, он нами очень гордился, ведь мы были очень молоды. Но мы были неопытны и приняли ряд плохих решений. Например, нам стоило бы использовать популярность группы в Голландии, Германии и Испании. Полагаю, это дало бы нам определённый толчок в развитии, в котором мы так нуждались. В то же время мы были одной из немногих групп NWOBHM, появившихся в Тисайде и выступавших в Уэльсе и Шотландии, да к тому же дававших настоящие шоу. Группы, с которыми мы выступали (Geddes Axe, Satan, Pretty Maids, Little Angels) добились куда больше, чем мы, а Black Rose так и остались в определённом тупике. Образно говоря, мы были вечной подружкой на чужих свадьбах. Думаю, что ни группа, ни Джим так и не смогли уяснить, как некоторые отстойные группы сумели заполучить контракты с лейблами. А ведь о нас лестно отзывался Джонни Зи из Megaforce, отметив, что наш дебютный альбом звучал лучше Heavy Pettin’ и напоминал ранних Def Leppard. Представители Atlantic Records пять раз просматривали нас, но мы так и не смогли подцепить рыбёшку на крючок!

Почти сразу после присоединения к группе ты записал с ней песню “No Point Runnin” для сборника “Roxcalibur”. Что за история с полтергейстом произошла во время записи?

Всё получилось так быстро. Мы также записали ЕР “We’re Gonna Rock You” в студии Impulse, а также “Red Light Lady”. Хард-рок был на подъёме, столько всего происходило вокруг. Если это не было воодушевляющим, то, по крайней мере, охренительно весёлым! Что до полтергейста, то вот эта история, и я клянусь, что так всё и было. Мы сидели в аппаратной и слушали микс нашего дебютного сингла "No Point Runnin'” и всеми силами пытались, чтобы всё звучало как надо. Там стояло два кожаных дивана. Я сидел на одном из них и смотрел в сторону нашего менеджера. В том же направлении смотрели и все остальные. Все были погружены в прослушивание записи на предмет выявления неровностей в звучании. Вдруг мои  длинные волосы стали подниматься, так что Барри от такого зрелища пролил кофе себе на колени. Было такое чувство, словно кто-то пытается оторвать мне волосы. При этом группа этого не видела, потому что я сидел на краю дивана. Барри вывел меня из аппаратной и велел никому не рассказывать о произошедшем, хотя на полу остался клок моих волос. В итоге я рассказал о происшествии остальным парням и заверил их, что это не обман. Через час мы отправились на радио, где должны были крутить наш сингл. Пока я разговаривал с диджеем, с моим лицом произошло нечто непонятное. Доктор, к которому я обратился за помощью, сказал, что у меня, наверное, был шок, ставший причиной паралича Белла. Одна сторона челюсти и один глаз не двигались как следует. Уверен, что в этом виноват призрак маленькой девочки. С тех пор я больше не сталкивался с призраками. Мне потребовалось три недели, чтобы вылечить паралич Белла. Всё могло бы быть гораздо хуже. Но я клянусь, что всё рассказанное мной права и только правда.

Почему вы не продолжили сотрудничество с Guardian Records и ушли на Teesbeat?

Работа с Guardian была неплохим опытом. Оформление сборника было классным, а вот качество записи было посредственным. Владелец Teesbeat был нашим другом, и мы решили, что сотрудничество с ним будет выгодным и нам, и ему. В итоге это сработало, но тот парень не очень стремился развивать свой лейбл, поэтому мы хотели подписаться на какой-нибудь мейджор типа Atlantic. Мы считали, что это позволит нам записать альбом с качественным звуком,  что-то в духе Def Leppard. Кстати, я считаю, что эту группу нельзя ни в коем случае причислять к NWOBHM. Они с самого начала играли классический рок.

Чем тебе запомнилось выступление на ТВ и запись видео “No Point Runnin”?

Это был ещё один яркий опыт, что-то новенькое. Всё прошло очень весело. И нет — никто так и не потрахался с танцовщицей.

Какие концерты периода 1982—1983 годов ты можешь назвать самым яркими? Выступали ли вы на разогреве у именитых групп?

Что ж, дай-ка подумать. Мы выступали вместе с Geddes Axe, Satan, Pretty Maids, Skitzofrenik. Были и другие концерты, но я назвал те, которые прошли на нашей территории. Ещё мы разогревали Raven, Limelight, White Spirit, Vardis. Я бы сказал, что круче всего на сцене смотрелись Raven. Было ощущение, что смотришь на AC/DC с двумя Ангусам Янгами в составе.

В “Kerrang!” был отчёт с вашего концерта в Лондоне на разогреве у Thunderstick, в котором говорилось, что народу в клубе было не ахти. Какие у тебя остались воспоминания о Лондоне той эпохи?

О, Лондон такой Лондон. Насколько я помню, разогрев на том шоу слетел незадолго до концерта, и мы получили это приглашение в самый последний момент. Но при этом сам отзыв журналиста был позитивным — к нам начали проявлять интерес. Собственно, для этих целей и даются такие концерты, когда тебе надо ехать за 500 миль в какой-то клуб. Мы пытались донести до прессы мысль, что хорошие рок- и метал-группы были не только в Лондоне, но и в других городах.

Группа также выступала в знаменитом клубе “Dynamo” в Голландии. Что запомнилось об этом путешествии?

Это было невероятное место. История о том, как мы туда добирались, достойна целого фильма. Она наглядно демонстрирует, какими наивными мы были. Например, мы прибыли на место в 7 утра со страшного похмелья, добрались до клуба и отрубились. В гримёрке был холодильник со стеклянной дверцей, какие можно увидеть в магазинах, набитый пивом. Я весь день искал, где бы купить пивка, а тут мне говорят, что это пиво из нашего райдера! Мы, конечно, знали о том, что такое райдер, но за всю нашу историю сталкивались с этим всего несколько раз. В общем, мы выпили столько, сколько смогли, а остальное забрали с собой. Помню, нам сказали, что у нас будет интервью, но затем выяснилось, что мы попали на пресс-конференцию. Я ещё подумал, что, наверное, началась Третья мировая, и сейчас нам об этом объявят. В зале была тьма народа, журнал “Aardshock” прислал четырёх корреспондентов. Такой интерес нас сразил наповал, ведь мы были начинающей группой. Думаю, если бы мы больше выступали в Европе, то стали бы более известными. Больше всего мне запомнилось то, что мы в тот вечер сыграли пять раз на бис, причём это была одна и та же песня: “Iron Maiden”.  

Кстати, а что за история с Vardis у вас вышла? Говорят, ты не поладил со Стивом Зодиаком?

Сомневаюсь, что Стив вообще был в курсе этого. Мы были не в духе после изнурительной дороги на остров Уайт, где должны были разогревать Vardis. Мы прождали саундчека с 9 утра и практически до самого шоу, получив пять минут перед открытием клуба. Мы проехали 700 миль, чтобы отыграть полчаса. Неужели группе из трёх человек, игравшей буги-рок, нужно было 10 часов на то, чтобы отстроить звук? Они просто решили сыграть в эту сраную игру, в которой побеждает тот, кто сможет нагадить разогревающей (и многообещающей) группе. 

Помнишь ли ты роуди Black Rose? Как вообще у вас обстояли дела с организацией гастролей?

Да, я всё ещё поддерживаю связь с Батти, Энди, Дэйвом и Джоном, мы ведь через многое прошли. На гастролях мы обычно пользовались фургонами. Один мы купили у White Spirit, но он был недостаточно большим. Так что мы обзавелись автобусом на 71 место, который переделали под грузовую машину. Через несколько лет автобус попал в аварию, а поскольку Джим Скалли что-то напутал со страховкой, нам пришлось бросить наш транспорт.

В 1983 году группа записала демо с песнями “Knocked Out”, “Red Light Lady”, “Love on the Line” and “Dead and Buried”. Почему последние две из них нигде больше не использовались?

Эм, а разве “Love on the Line” и “Dead and Buried” не вошли в ЕР “We’re Gonna Rock You”? На счёт “Red Light Lady” я не помню, но, кажется, она попала на сборник "One Take No Dubs”.

Похоже тут мы на пару запутались. На “One Take No Dubs” группа представлена “Knocked Out”, а на ЕР точно нет ни “Love on the Line”, ни “Dead and Buried”.

Наконец мы добрались до 1984 года, когда группа записала свой дебютный альбом в Impulse Studios вместе с Кейтом Николом. Как вам с ним работалось?

Неплохо. Кейт и его помощники были отличными ребятами. В звучании альбома, на мой взгляд, слишком много высоких частот, а некоторые песни получились какими-то вымученными. Я считаю, что барабанщик Малла Смит и басист Мик Томпсон были лучшей ритм-секцией в округе, так что нам пришлось немало постараться, чтобы дотянуть до их уровня. Ожидание контракта с мейджор-лейблом было сродни старению, и мы выпустили альбом. Не знаю, наверное, нам стоило быть более терпеливыми.  

Альбом вышел с очень незатейливой обложкой. Чем это объясняется?

Обложка была нашей идеей. Она должна была перекликаться с оформлением альбома Майкла Джексона. При этом, в оформлении использовались и тексты, и наши фотографии. Просто переверни конверт! 

Почему ты ушёл после записи альбома? Был ли ты разочарован, что группа так и не подписалась на мейджор?

Я был страшно этим раздосадован. Плюс ко всему мы не очень-то много сочиняли новых вещей. Так что я выбыл на несколько месяцев, а группа продолжила свою деятельность с Яном Айредейлом. Ян был отличным музыкантом, но потом куда-то исчез. Парни попросили меня вернуться в группу, поставили мне песни с нового ЕР "Nightmare”, и я был сражён. Новые вещи были отлично аранжированы, играть их было одно удовольствие. И снова группа должна была добиться большего с этой пластинкой. Я решил вернуться, потому что увидел в новом материале потенциал.

А почему ты ушёл во второй раз?

Я страшно устал ото всего. Как раз в этот момент моя мать, живущая в Лондоне, предложила мне переехать в столицу и попробовать поискать что-то там. Так я и поступил.

Как ты оцениваешь EP “Nightmare” и альбом “Walk It Like You Talk It”, записанные без тебя?

ЕР мне очень понравился, а вот альбом — меньше. Мне кажется, группа тогда утратила свою индивидуальность. Сперва она стала похожа на Bon Jovi, потом на Y&T, и так далее. В то время в США набирал популярность трэш-метал, а потом и вовсе появилась уйма разных поджанров, и NWOBHM стала историей.

Кстати, что ты думаешь о тенденции многих тяжёлых групп к коммерциализации звучания в 80-е? Этого не избежали даже Iron Maiden and Judas Priest. Было ли это естественным развитием или финансовый вопрос возобладал над творчеством?

Мне кажется, рано или поздно многие вещи устаревают. В прошлом году умерло столько замечательных музыкантов, и я уже лет пять говорю всем, что почти все музыканты, вдохновившие меня, доживают свой век. Rush, например, объявили о завершении карьеры, потому что Нилу Пирту уже сложно играть, а они хотят уйти с высоко поднятыми головами. А те же AC/DC огорчили уйму людей, включая меня. Они могли бы отнестись к этому вопросу более профессионально. Некоторые группы вроде Metallica уже много лет выглядят скучными. После «Чёрного альбома» им потребовалась целая вечность, чтобы записать нечто интересное. Кстати, их последний альбом оказался очень неплохим.

Расскажи, чем ты занимался после Black Rose.

Мне больше не довелось поиграть в группе наподобие Black Rose. Когда я переехал в Лондон, то потратить несколько лет на поиск работы. Я создал группу Jonesville, с которой исполнял как каверы, так и оригинальный материал. Гитаристом в ней был хорват Ник Чутурилло, игравший в хорватской команде Рибля Чорба. Он бежал из своей страны, когда там началась гражданская война. Я также записал несколько демок с парнем, который поёт в Pink Cream 69, и поиграл в двух трибьют-группах:  Alike Cooper и Unchained (трибьют Van Halen). В одной из них я играл с Ричи Фолкнером, который сейчас играет в Judas Priest, а наш басист Дэйв теперь в Uriah Heep.

В некоторых источниках говорится, что Black Rose возродились в 2003 году. Так ли это?

Думаю, в то время они подумывали о воссоединении, но на то, чтобы создать “Cure For The Disease” в итоге ушла уйма времени.

Расскажи, как создавался этот альбом. Насколько я понял, Малла Смит и Ян Айредейл тоже были вовлечены в процесс записи этого диска. Понравилось ли тебе записывать альбом, работая на расстоянии?

Мне очень понравился процесс записи альбома. Меня до бесконечности бесит, что другие группы пытаются переделывать свои старые демки и нереализованные треки. Это значит, что сейчас эти группы не могут создать ничего путного.

“Cure for the Disease” звучит, скорее, в духе американских групп 80-х годов. Чья это была идея?

Мы не стремились сделать это намеренно, а просто сказали: «Давайте сочиним новые вещи!» Я был решительно настроен выдать всё лучшее, на что я способен, и потратил немало часов на сочинение двухгитарных гармоний и по-настоящему крутых соляков. До записи этого альбома у меня было чувство, что за 40 лет игры на гитаре я так и не проявил себя как гитарист. По этой же причине я записал и свой сольный альбом.

Было ли правильным решением выпустить поначалу альбом только в цифровом формате?

Не знаю. Этим занимался Стив. Он в итоге просил меня вернуться в группу, но я живу в 250 милях от остальных, так что из этой затеи ничего бы не вышло. В то время я очень хорошо зарабатывал на преподавании игры на гитаре.

Расскажи о своей нынешней жизни. Не хочется ли тебе создать студийный проект, что-то вроде NWOBHM All-Stars?

Ну, моя нынешняя жизнь полна боли. Я не могу двигать рыками, сплю по 14 часов и мне становится лишь хуже. Подумай о Пэте Торпи и Глене Типтоне, и ты поймёшь, о чём я говорю. Моя карьера гитариста закончится, когда мой мозг уже не сможет командовать моим телом. Меня это угнетает, но что поделаешь.